Василий Горчаков / Фото: Алексей Двоеглазов

Василий Горчаков многогранная личность. Конный каскадёр, актёр, продюсер, журналист. В кино попал ещё в 12-летнем возрасте, сыграв в фильме «Большие и маленькие». Но нам он гораздо больше известен как переводчик фильмов времён видеобума.

Пять тысяч переведённых фильмов – не шутка. Услышав тот самый голос во время сеанса синхронного перевода конкурсного фильм «Киношока-2014», мы решаем поближе познакомиться с его обладателем. Ностальгические воспоминания о часах, проведённых в видеосалонах, растягивают лицо в улыбке. Мы предвкушаем общение с невидимой легендой. К слову сказать, в то время не он один переводил фильмы. Володарский, Гаврилов, Михалёв… Василий Овидиевич без лишних вопросов соглашается дать нам интервью.

– Вы смотрите только фильмы, которые переводите, или посещаете всю конкурсную программу на «Киношоке»?

– Ребята, это всё очень сложно. С одной стороны, вы правы, но с другой – я ещё отборщик Санденского фестиваля и мне приходится смотреть много. Короче, я стараюсь смотреть всё, но не всё получается.

– В 2011 году, к 50-летию полёта Гагарина, Вы хотели провести фестиваль космических и фантастических фильмов в городе Королёве. Вы ещё живёте этой идеей?

– Я живу, фестиваль не живёт. Будете смеяться, но я боюсь, может, мне не стоит этим заниматься – я не хочу обрушить космическую индустрию до конца. Ведь как только я взялся за это дело, сразу арестовали мэра Королёва и стали сменяться главы Роскосмоса. Поэтому фестиваль не состоялся тогда, но я о нём не забыл. Есть и другие идеи кинофестивалей. Скоро приедет Оливер Стоун, мы встретимся с Владимиром Владимировичем и вместе об этом поговорим.

 – Если идея жива, то какие фантастические фильмы Вы бы отобрали сейчас, что Вам интересно в фантастике?

– У нас нет фантастических фильмов. При всём почитании и глубочайшем уважении к Алексею Герману его «Трудно быть Богом» – это не фантастический фильм. Он про что-то совсем другое, замечательное. Он – как «Сталкер» Андрея Тарковского. Однако мне кажется, что фантастические фильмы – это фильмы, которые раздвигают горизонты и заставляют нас задуматься о том, что будет… Фантастические фильмы дали очень много американскому кино. Технологии и прочее. Они даже дали жизнь американской промышленности. А у нас кино с фантастикой не дружит.

– У нас Ваш голос ассоциируется не только с фантастикой, но и с боевиками. Может, Вы хотели бы провести фестиваль боевиков?

– Голос – одно, а боевики – другое. Делать такой фестиваль достаточно сложно. Ну как взять и отобрать одни боевые фильмы?! Я в своё время предлагал эту идею Рамзану Кадырову. Он заинтересовался, но потом как-то забылось. Я же хочу создать фестиваль малых народов про их проблемы, но не желаю зацикливаться только на социальных вещах. Просто надо к чему-то привязаться и сделать хороший фестиваль. Любая этническая тема – такая широкая. Условно говоря, как каталонцы чувствуют себя в Испании, а шотландцы в Англии. Или как румын получает шенгенскую визу в Польшу. Этническая тема? Этническая! Главное – найти спонсоров, а фестиваль мы придумаем.

– Отойдём от фестивальной темы. Расскажите, кто придумал миф о том, что Вы переводили с прищепкой на носу, скрывая свой настоящий голос?

– Это придумали досужие журналисты. Дело в том, что у Володарского были проблемы с аденоидами, поэтому он так без всякой прищепки всегда говорил. Из-за этого обстоятельства стали считать, что все переводчики чем-то зажимают себе нос. Выходит, что эта мистификация пошла из-за него. Больше того, это стало своего рода брендом – кто-то из переводчиков стал гундосить под Володарского.

 – А как Вы относитесь к относительно новой гвардии переводчиков, например, к Дмитрию (Гоблину) Пучкову?

– Гоблин – не переводчик, Гоблин – капитан милиции. Он потрясающий интерпретатор. Да, он переделывает фильмы, и это у него неплохо получается. Но перевести в «прямом эфире» он не сможет. Например, мы – я, Володарский, Гаврилов, Михалёв и остальные – переводили задолго до видео. В кинотеатрах, на кинофестивалях. Я всегда переводил с лёту, потому что если уже посмотрел картину, то мне будет неинтересно смотреть её во второй раз. Ну и заказов было много, поэтому возвращаться к переведённому попросту не было времени. Сейчас я единственный, кто остался в строю, и до сих пор перевожу и на английский, и на русский. Вот в этом есть перевод. А если сесть и переделать картину творчески – это немного другое. Если честно, на месте режиссёров я бы подал на Гоблина в суд. Потому что он часто опошляет фильмы и делает капустник на фоне художественного произведения. Я же всю жизнь боролся за то, чтобы донести смысл картины до последней точки.

– Здесь напрашивается вопрос о мате в переводах. Из песни слова не выкинешь или можно обойтись без него?

– Я всегда был против мата в кино и старался не материться, когда переводил фильмы. Из-за этого у меня даже возникали проблемы. Например, переводить негров, обитающих в Гарлеме, несложно, потому что и без перевода понятно, о чём они говорят, это даже не мат, как мы его себе представляем. Но когда старушка – божий одуванчик едет в лифте и вдруг крепко, по матушке, начинает ругаться, это надо переводить. Если этого не сделать, зрителю будет непонятно, почему в лифте все обалдели. А насчёт мата в нашем кино могу сказать, что жили без него раньше, могли бы прожить и сейчас. У нас хватает безобразия и без этого. Однако я против запретов – у каждого должен быть свой запрет на мат. Поэтому когда правительство и государство запрещают материться, то я тут громко говорю: «Ё.. вашу мать!»

– Расскажите о новых проектах продюсерского центра «Горчаков».

– Много чего интересного. Например, наша компания купила новый сериал Оливера Стоуна «Нерассказанная история Америки» и теперь будет показывать его на «Первом канале». Это история Соединённых Штатов от Второй мировой войны до наших дней. Сквозная мысль такая: американцы делали всё неправильно, ссорясь с нами. Мы вместе могли бы сделать мир другим, а вместо этого подставляли друг другу подножки и в результате сейчас имеем терроризм и нищету. Это позиция Оливера Стоуна. Её можно разделять или не разделять.

– А Вы не хотели бы сейчас выступить в качестве режиссёра, может, сыграть какую-то роль в кино?

– Мысли на этот счёт есть, но я реалист. Меня часто спрашивают, почему я книгу не пишу. А я отвечаю: вот сломаю две ноги, появится время, тогда и напишу. Сейчас у меня какие-то другие дела… Поэтому я подумал: ну зачем мне становиться ещё одним плохим режиссёром – у нас их и без меня в избытке. А по поводу актёрства один американский журналист сказал мне: «Знаешь, почему мы тебя не снимаем в кино? (Иногда я снимаюсь в русском кино, но не в американском.) Ты слишком хорошо для русского говоришь по-английски, а для американского актёра ты слишком плохо играешь». Извиняйте, дядьку! Зашёл разговор, и я вспомнил сериал «Красная площадь», где я играл академика Чазова, делающего массаж сердца умирающему Суслову. Так что я уже по локоть вляпался в историю.

– Мы в детстве всегда спорили, кто круче – Слай или Шварц. А по Вашему мнению, кто из героев боевиков самый крутой?

– Знаете, со многими звёздами боевиков я общался лично, поэтому здесь накладывается человеческий фактор. Раньше я считал самым крутым Стивена Сигала, но это прошло. Скажем так, Депардье тоже был хорошим актёром, пока не получил российское гражданство. И так часто случается, пока не узнаешь актёров поближе. Одно дело кино, но вне съёмочной площадки они другие. При всех моих хороших отношениях со Шварценеггером и пониманием его места в истории он тяжеловат для меня в общении. Сталлоне скучноват, когда впадает в патетику. Лундгрен чуть проще. Вы не представляете – он магистр, доктор химических наук. Очень умный и понимающий. Он говорит: «Вась, а что ты хочешь – да, я снимаюсь в говне. У меня два пони и собака, я их должен чем-то кормить. Когда мне ещё предложат хорошее кино». Вот таких людей я уважаю. Эрик Робертс: «Да я вообще забыл, где я снимаюсь, но я снимаюсь». Чак Норрис просто отморозок, больше ничего не могу о нём сказать. Но как правило, они все просто хорошие ребята. И они всё понимают про себя… собак кормить ведь надо!

(Тут Василий Овидиевич что-то начинает искать в телефоне: «Сейчас я вам покажу». Находит фотографию и даёт посмотреть. На карточке он стоит рядом с девушкой. «Ну-ка, угадайте, кто это?!» Мы угадываем. Саша Грей. Тест пройден, разговариваем дальше.)

– Вы не поверите, я просто влюбился. Очень умненькая, очень хорошенькая, очень чистенькая. Я рассказывал Саше Грей скабрезные анекдоты про Вовочку, а она краснела от стыда: «Вася, ну ты даёшь». Она тоже всё понимает, что было, но сейчас она такой глоток свежего воздуха, а казалось бы…

– Кстати, Вы переводили «кино для взрослых»?

– Что скрывать – да, я переводил порнуху. Во-первых, мне интересно было посмотреть, а потом, я никогда ничего не боялся, будучи офицером. И переводил много. Но не говорил: «Ах, ох, ух…», – а как-то старался больше по смыслу. Мне тогда приносили фильмы, где сюжет был, а не только процесс. И ещё – журналист Хинштейн сделал мне странную репутацию, написав статью, которая, по-моему, называется «Человек, который изобрёл слово „трахаться“». Не знаю, может, и я первым употребил это слово в данном контексте. Сейчас я этого не помню. Во всяком случае, это слово является калькой с английского bonk, по-русски: трахаться. Чтобы не чувствовать себя дураком, когда меня спрашивают о том, правда ли я это придумал, я отвечаю: «Это Хинштейн всё перевёл, я же изобрёл процесс!»

Беседу с Василием Горчаковым вели Алексей Двоеглазов и Владимир Бегунов

О XXIII Открытом фестивале кино стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии «Киношок» читайте в материале «По следам «Киношока-2014», опубликованном на сайте StrangeFilm.org